Колбасно-демократическая революция в России. 1989-1993: 2. Государство в России: отец или инструмент?

Two points of view on the role of government in society. How do the state and nation? The state apparatus, the elite, the people asking for authority and other public functions, always quantitatively less crowded. But, at the same time, all the people living in the territory of a particular country, subject to the laws set by the state of this country, are (usually) the citizens of this country, the taxpayers of the state.

Говоря о смене общественно-политической формации, необходимо определить значение в этом процессе государства как аппарата принуждения населения к порядку, всестороннего арбитра и гаранта социальной справедливости и безопасности в стране. Ибо всякая революция, в первую очередь, потрясает государство, преобразует отношения и связи внутри государственной системы. Именно государство в результате революции претерпевает явно выраженные изменения.

Понятие «государство» – основополагающий элемент любой социальной теории, поскольку называемая так политическая форма организации жизни людей обязательно складывается в каждом обществе как результат возникновения и деятельности публичной власти – особой управляющей системы, руководящей основными сферами общественной жизни и опирающейся, в случае необходимости, на силу принуждения.

Поскольку государство строится на определенной территории, этот термин иногда некорректно употребляют как синоним понятия «страна».

Как соотносятся государство и народ? Государственный аппарат, элита, люди, осуществляющие властные полномочия и другие государственные функции, всегда в количественном отношении меньше народа. Но, в то же время, все люди, живущие на территории определенной страны, подчиняются законам, установленным государством этой страны, являются (как правило) гражданами этой страны, налогоплательщиками государства.

Издавна в мире и конкретно в России существовали и боролись две точки зрения на роль государства в обществе. Государственники, социалисты (а ещё раньше приверженцы абсолютной монархии) настаивали на том, что государство (высшие руководители, царь, генсек, президент) должны ради блага всего народа вникать во все мелочи жизни, руководить и регламентировать все разнообразные проявления социальной, экономической и культурной жизни общества, в общем, решать все вопросы. Вспомните, как царь Николай Первый по-отечески взял на себя миссию цензурировать стихи, которые сочинял камер-юнкер А.Пушкин. В недавнем же прошлом партийно-государственные структуры выносили вердикты в отношении содержания журналов или творчества писателей, а также нередко принимали к своему рассмотрению семейные споры граждан СССР.

Либералы-рыночники, напротив, отстаивали такую теорию, в которой место государства сводилось лишь к роли «ночного сторожа», к тому, чтобы граждане «не передрались» между собой, чтобы сильные не очень притесняли и не унижали слабых и т.п. Все остальное «устаканится» путем рыночного равновесия, и каждому воздастся по его способностям и уму.

Государственники же спорили и утверждали, что государство – это «мать и отец родные», что только государство способно определить, что полезно (хорошо), что вредно (плохо), куда двигаться обществу, и кого из членов общества миловать, а кого казнить, не только за преступления в рамках административного или уголовного судопроизводства, но и в плане семейной морали, установления размеров оплаты труда и тарифов на проезд в транспорте и услуги ЖКХ. Этатисты наделяют государство также правом судить о «целесообразности» существования тех или иных негосударственных, общественных объединений или предприятий.

Споры о том, «отец» государство или «инструмент», не утихают и в настоящее время. Вспоминая годы, предшествующие революции в СССР, мы должны сказать, что в то время борьба государственников и либералов вылилась в форму состязания двух лозунгов. «При коммунистах», то есть в эпоху гегемонии государственников-социалистов главенствовал принцип «что не разрешено, то и запрещено». Либеральные антикратики, накопившиеся в массах советского народа и в свое время выступившие как движущая сила демократической революции, во главу угла ставили иной принцип: «что не запрещено, то и разрешено». Правда, ни те, ни другие не конкретизировали – кому именно разрешено или запрещено.

Если задуматься, то оба эти лозунга бессмысленны. Если всем, включая государство, «что не разрешено, то и запрещено», то государство не может выполнять своих задач, в частности по разрешению и запрещению. Если всем, включая государство, «что не запрещено, то и разрешено», то государство оказывается ничем не ограничено. Однако, стоит только разделить тех, кому разрешено и тех, кому запрещено, и добавить способ разрешения-запрещения, все встает на свои места и для споров этатистов-прократиков и либералов-антикратиков предмета не остается: государству (органам власти и должностным лицам) запрещено все, что прямо не разрешено законом, а гражданам разрешено все, что прямо законом не запрещено. Здесь очень важно подчеркнуть, что под законом мы понимаем только такой правовой акт, который принят представительным органом власти, то есть самими гражданами в лице их представителей. Никакие указы или постановления в нашем тезисе не имеются в виду. Способ разрешения-запрещения чрезвычайно важен.

Таким образом, даже на уровне лозунгов-идей – консервативно настроенная элита и сторонники либерализации в Советском Союзе в конце 80-х годов XX века подсовывали обществу ложную оппозицию, такую оппозицию, которая не имеет позитивного разрешения. Победил тезис: Разрешено все, что не запрещено. Результаты этой победы мы сейчас и расхлебываем.

Почтовая марка СССР периода «перестройки». Увеличено.

Руководившие СССР коммунисты установили жесткий порядок, при котором любое нововведение или общественное начинание, нуждалось, прежде всего, в одобрении государственными чиновниками и согласовании с партийными органами. Например, репертуар эстрадных певцов. Издать книгу или учредить газету в СССР без разрешения Горлита было совершенно невозможно. Запрещалось всякого рода предпринимательство, спекуляция (торговля). Мелкобуржуазная стихия индивидуальной торговли ограничивалась заповедными полянками «барахолок» и колхозных рынков. Деньги других стран как вид товара или средство накопления в СССР были строжайше запрещены. Наказывалось также прослушивание идеологически враждебных радиостанций, использование одежды, отличавшейся по покрою или качеству ткани, от стандартов, рекомендованных партийно-государственным аппаратом. Даже форма прически или оттенок женского макияжа могли лечь в основу обвинений на товарищеском суде или комсомольском собрании.

Государство в СССР опекало гражданина с рождения и до могилы. Госучреждения обеспечивали уход за малолетними, обучали школьников, организовывали летний массовый отдых детишек в специальных «лагерях», трудоустраивали молодежь, предоставляли возможность бесплатно получать высшее образование. государство гарантировало своему народу жильё и пенсионное обеспечение в старости или по инвалидности, а взамен просило лишь послушания и исполнения некоторых необходимых функций: работать, кратковременно послужить в армии, платить минимальные налоги, не пьянствовать, не слушать музыку «Битлз», а слушать Э.Пьеху, И.Кобзона, А.Пугачеву и ограниченных по репертуару В.Высоцкого и прочих бардов.

Представителей народных масс, конечно же, такое положение вещей не возмущало. А таковых, как известно, в силу законов популяционной генетики, в любой стране большинство. государство обеспечивало, хотя бы на словах, установленный минимум для всех и каждого, но при этом ставило преграды на пути обогащения за счет личного предпринимательства или таланта. Объективно такое положение было выгодно для подавляющего большинства народа. Но, поскольку каждый считает себя талантливым, способным посредством своего ума получать и материальную, в том числе, выгоду, то посеять в народе сомнение, что социалистические принципы «равенства» для них оптимальны, оказалось совсем не трудно.

Люди отказывались понимать, что достигнутый к 1985 году большинством из них уровень материального благосостояния возможен только при отношении к государству, как «к отцу». В результате революции взаимоотношения с государством резко изменились, и что же мы видим? Подавляющее большинство населения России и во втором десятилетии XXI века, то есть через 25 лет после революции, не достигло уровня благосостояния конца восьмидесятых годов XX века. Это факт, с которым не поспоришь!

Социально-политическая сфера в СССР была предельно мифологизирована. С детства нам внушали, что страна движется поступательно от одной победы к следующей по дороге к коммунизму, в котором будет жить уже «наше поколение советских людей». Внушали, что сложилось новое наднациональное сообщество – «советский народ», позитивно отличающийся от жителей других, особенно капиталистических стран своим добродушием, бескорыстием, спортивными рекордами. Внушали, что за пределами СССР – вражеское окружение. Лучше туда нос и не совать и, следовательно, целесообразно ограничивать туристические или служебные поездки советских граждан за рубеж.

Два противоположных взгляда на роль государства в организации общественного устройства выразились, по мнению Н.Рыжкова, председателя Правительства СССР, в частности, в двух способах сосуществования: индивидуализме и коллективизме. Последний весьма приветствовался в СССР.

В СССР (и в современной России), пишет Н.Рыжков, «противостоят друг другу два способа существования: индивидуалистический, наиболее полно выразивший себя в капитализме, и выстраданный веками наш соборный, коллективистский подход к жизни, стремление народа к социальной справедливости. Именно к этим принципам тяготели формы взаимоотношений людей, созданные в результате Великой Октябрьской социалистической революции, которая изменила экономические, политические, социальные и нравственные основы общества. На этой базе выросла новая общность людей – советский народ».

И далее Н.Рыжков делает вывод: «Именно идея социальной справедливости была и остается наиглавнейшей русской духовной традицией. Сегодня она, как и многие другие лучшие качества советского человека, не в чести у тех, кто формирует нравственный климат в обществе».

Москва. Иллюминация на пр. Калинина (Арбат) 7 ноября.

Отметим, что и здесь советский народ вовсе не уникален. Каждый народ на нашей планете живет идеей социальной справедливости. Однако же, социальную справедливость не только народы, но и отдельные люди понимают по-разному. Для кого-то социальная справедливость заключается в возможности выбора доброго надсмотрщика, а для кого-то – в самостоятельном решении своих проблем каждым человеком.

Пародия на плакат советского периода. Сайт kerch.fm

Нужно признать, что для советского народа ближе была идея государства–отца родного. Для массы людей такое сочетание не кажется оксюмороном. Не важно, что история страны не дает ни одного подтверждающего примера. Очень хочется верить в возможность «доброго царя». Активно пропагандируемая во времена перестройки рафинированная либеральная идея государства-ночного сторожа так и не нашла признания в массах. А ведь обе эти идеи контрпродуктивны. Ни «отец родной», ни «ночной сторож» не могут быть целью революции или реформы в силу своей недостижимости. Вброшенная в общественное сознание идея государства-ночного сторожа оказалась инструментально выгодной антикратикам для борьбы, для разрушения существующего социалистического государства. Однако для созидания нового государства социальной справедливости она никак не годилась. Вот у нас государства социальной справедливости и не получилось. Да и идея государства-ночного сторожа была быстро отброшена вместе с демократией.

Вместе с тем, между крайними точками: государство – отец родной и государство-ночной сторож можно отыскать и вполне конструктивные идеи построения государства взамен старого, негодного.

Если исходить из идеи государства – инструмента по организации справедливого сосуществования людей, если поставить себе задачу построить эффективный инструмент для организации сосуществования, революция или реформа может и получиться. Тогда становится очевидным, что главный вопрос реформы/революции это вопрос о том, каким же должен быть этот инструмент – государство. Ни накануне революции, ни в ходе революции широкого общественного обсуждения оптимального инструмента – государства так и не состоялось. Не обсуждается этот важнейший вопрос и сейчас. Это очень плохо!

УДК 323.272, 575.17

Егоров С.Н., Цыплёнков П.В. Колбасно-демократическая революция в России. 1989-1993. – СПб, 2014. – 172 с.

В книге обсуждаются причины, движущие силы, политические механизмы и результаты буржуазно-демократической революции, произошедшей в России в 1989-1993 годах. Приведены хронология основных событий революции, стратегия и тактика организаторов и участников революционных событий. Предложена новая оригинальная классификация политиков.
Сформулирована гипотеза о неизбежности социальных взрывов в человеческом обществе, даётся расчет количественного и качественного состава социальной группы, способной участвовать в протестных акциях, а также перечень первоочередных шагов будущей демократической революции в России.
Книга представляет интерес для историков, политологов, социологов, юристов, биологов.

В сети Интернет – http://russian-revolution-1989.blogspot.com

The reasons, driving forces, political mechanisms and the results of the bourgeois-democratic revolution, which occurred in Russia (1989-1993) in the book are discussed. Chronology of major events of the revolution, the strategy and tactics of the organizers and participants of the revolutionary events are presented. A new original classification of politicians is proposed.
Hypothesis about the inevitability of social upheavals in human society is formulated. Calculation of the quantitative and qualitative composition of the social group be able to participate in protests, and list of primary steps of future democratic revolution in Russia are given.
The book is of interest to historians, political scientists, sociologists, lawyers, biologists.

Издатель П.В.Цыпленков.
Редактирование, макет и верстка – П.В.Цыпленков.

ISBN 978-5-600-00148-0

Отношение к государству, государственному аппарату, государственному устройству у населения определяет идеологическую базу осознания самой возможности осуществления революции. Инструмент, если он затупился, пришел в негодность или устарел, можно исправить или заменить новым. А вот «отца родного» уже никак не поменять и не отречься от него. Рациональное сознание толкает человека усовершенствовать и менять государственное устройство, если условия в государстве не отвечают потребностям и мироощущениям современного человека. В патерналистском сознании даже нет места такому понятию, как реформирование власти, поскольку власть составляет родное и изначальное, а народ – производное, вспомогательное.

Религиозные деятели, легко идущие на сделки с элитой, учат паству, что восставать против отца – это грех! Всякая власть от Бога. И народ обязан приспосабливаться к сложившейся системе власти, которая живет своей непостижимой для простых людей жизнью, изредка подкармливая или одаривая милостями своих подопечных-подданных (что, кстати, и продолжается в настоящее время, через двадцать пять лет после революции). Как же можно реформировать такой огромный и могущественный объект? Да и сил нет у народа для этого дела, и не столько сил недостает, сколько плана реформ не имеется, а допускается мысль лишь о том, чтобы просить у ближайших к народу чиновников каких-либо очередных послаблений или поощрений. Или хотя бы отдаления новых поборов, как в случае с тарифами на услуги предприятий ЖКХ.

Два мировоззрения – патернализм и рационализм – столкнулись в советском обществе в конце 80-х годов XX века, и верх на короткое время одержал рационализм под лозунгом «государство – это ночной сторож», хотя даже подобным стилем мышления обладала лишь незначительная часть населения – контрэлита и антикратики. Временная идеологическая победа антикратиков и контрэлиты положила в советском обществе начало демократической революции в 1989 году.

Сегодня государство делает все от него зависящее для восстановления и сохранения отношения к нему не как к инструменту, а как к отцу. Это ему – отцу-государству – разрешено все, что не запрещено. Это не шутка! Именно так считает наш Конституционный суд, признавая наличие у президента скрытых (подразумеваемых) полномочий, считая, что президенту разрешено не только то, что прямо разрешено Конституцией, запрещено не все, что не разрешено.

Тем не менее, общественное сознание хоть и очень медленно, но все-таки дрейфует от патернализма в сторону рационализма. За прошедшие четверть века путь пройден минимальный. Что произойдет раньше: очередная революция или осознание обществом идеи государства–инструмента, пока не известно. Если осознание не поспеет к сроку, если идея рационального государства не овладеет массами, то и следующая революция опять кончится пшиком, хорошо, если без больших жертв.